А.А. Дынкин, член-корреспондент РАН, Первый заместитель директора ИМЭМО РАН
В. Кондратьев, д.э.н., руководитель Центра промышленных и инвестиционных исследований ИМЭМО РАН

Происходящие в России процессы формирования корпоративного сектора, прежде всего, крупных диверсифицированных интегрированных бизнес-групп и компаний, ставят нелегкие вопросы о влиянии экономической концентрации на конкурентоспособность экономики, экономический рост и вытекающие из этого влияния задачи экономической политики государства. Существуют разные, часто диаметрально противоположные точки зрения на эти проблемы. Попробуем в них разобраться.
Прежде всего, необходимо определиться терминологически. Существуют четыре типа экономической концентрации (или концентрации экономической мощи):
— общая концентрация (на основе удельного веса крупных компаний в ВВП или соответствующей отрасли экономики);
— комплексная концентрация (на основе степени диверсификации компаний);
— рыночная концентрация (на основе удельного веса монополии или олигополии входящих в группу компаний на соответствующем рынке);
— концентрация собственности (на основе характера распределения голосующих акций среди собственников компании).

В странах с развитой рыночной экономикой, где процесс формирования корпоративного сектора и диверсифицированных компаний имеет давнюю историю, главное внимание исследователей и соответственно акцент в мерах государственного регулирования постепенно эволюционировали от первых двух форм экономической концентрации к рыночной концентрации (регулирование монополии и олигополии) и концентрации прав собственности. Для развивающихся же рыночных экономик, прежде всего для стран с моделями «сжатого» экономического развития (например, Южной Кореи и в известном смысле для России, где процесс становления крупного бизнеса и крупных предприятий проходил при непосредственной поддержке государства) принципиальное значение имеет общая и комплексная концентрация.

Глобализация и новые условия конкуренции

Процессы экономической концентрации, как и формирование корпоративного сектора в России, необходимо рассматривать в контексте усиления влияния на эти процессы глобализации рынков, активного вовлечения в них российской экономики и формирующегося российского бизнеса. Причины для этого достаточно очевидны. Прежде всего, формирующиеся рынки, в том числе российский, представляют собой громадный потенциал для экспансии и закрепления на них глобального корпоративного сектора. С другой стороны, очевидно, что в ближайшие годы российский рынок, как и другие формирующиеся рынки, будут оказывать все возрастающее влияние на глобальные рынки товаров, финансов и услуг. Наконец, большое значение имеет то обстоятельство, что все формирующиеся рынки находятся в процессе фундаментальных структурных, технологических и институциональных изменений, а процессы глобализации ставят по-новому проблемы взаимодействия этих изменений с экономическим ростом.
Известно, что позитивный потенциал глобализации включает в себя ряд направлений, в том числе – усиление конкуренции на внешних и внутренних рынках, а конкурентоспособность превращается в решающий фактор экономического роста. В тоже время для реализации позитивного эффекта глобализации необходимы соответствующие институциональные структуры, без которых этот потенциал может привести к обратным эффектам. Прежде всего, это относится к институту фирмы или в более широком смысле к корпоративному сектору как элементу институциональной структуры рыночной экономики. Если подобные элементы институциональной среды отсутствуют или функционируют недостаточно эффективно, стабильный экономический рост становится невозможен, даже при наличии достаточных запасов накопленного человеческого капитала и высоких темпов инвестиций.
Одним из главных недостатков проводимых в последние годы в России экономических реформ была недооценка необходимости институциональных изменений именно на микроуровне, где, собственно, и создается реальное благосостояние нации и обеспечивается стабильный экономический рост. Развитие сопутствующих условий, делающих инвестиции эффективными недостаточно, а давление конкуренции и формы корпоративного управления и контроля не обеспечивают адекватную рыночную дисциплину.
Процессы глобализации изменили всю систему отношений на межкорпоративном и внутрикорпоративном уровнях. Изменился сам институт фирмы, условия и факторы ее конкурентоспособности. Прежде всего, появилось понятие «новой фирмы» в отличие от фирмы традиционной, на базе которой строились все известные теории фирмы и ее конкурентоспособности. Основные черты традиционной фирмы таковы:

— высокая капиталоемкость активов (для достижения экономии на масштабах производства и получения преимуществ перед вновь входящими на рынок компаниями) и их преимущественно материальный характер;

— высокая степень вертикальной интеграции и установление прямого контроля над поставщиками и потребителями (для обеспечения надежности поставок как потребляемой, так и выпускаемой продукции в условиях неразвитости рынка промежуточных товаров);

— высокая степень зависимости рабочей силы от руководства компании;

— размеры компании и капиталоемкость ее активов требовали инвестиций и генерировали риски, которые превышали внутренние возможности фирмы; отсюда привлечение как можно большего числа инвесторов и дисперсное владение корпорацией;

— вследствие дисперсного владения традиционной компанией, главной проблемой корпоративного контроля стала проблема отношения менеджеров и акционеров; целью – максимальная защита инвесторов-аутсайдеров (транспарентность, подотчетность директоров, увязка доходов менеджмента с максимизацией доходов акционеров).

— границы компании жестко очерчены и определяются ее материальными активами.

В последнее десятилетие произошли существенные изменения, приведшие к формированию т.н. «новых» компаний. Прежде всего, материальные активы, которые служили главным источником дохода компаний, стали гораздо менее значимыми. С развитием международных рынков капитала финансирование таких активов стало менее сложной задачей. Возросшая конкуренция повысила спрос на инновации и качественные изменения, что в свою очередь привело к существенному росту значимости человеческого капитала. Открытие рынков привело к возникновению большого числа независимых поставщиков товаров и услуг и, как следствие, к возросшей конкуренции на рынке промежуточных продуктов, что, в свою очередь, стимулировало процесс разрушения вертикально-интегрированных корпораций.
Таким образом, под влиянием процессов глобализации капитала, коммуникаций, человеческих и информационных ресурсов, в настоящее время формируются черты т.н. «новой» фирмы:

— человеческий капитал, как главный элемент активов;
— все большую долю в активах занимают невещные элементы (брэнды, патенты, стратегические соглашения, ноу-хау по организации производства);
— более гибкие контракты с сотрудниками, партнерами по бизнесу, другими структурными подразделениями;
— меньшая привязанность персонала к конкретной компании вследствие более широких возможностей использования своих навыков за рамками фирмы;
— границы компании становятся более размытыми и изменчивыми;
— отказ от жесткого контроля над поставщиками и потребителями.

Конечно, речь идет не просто о компаниях сегмента новой экономики, а о результатах взаимодействия новой и традиционной экономики и о том, как при этом меняются компании самой традиционной экономики. Например, по данным ряда консалтинговых фирм, соотношение материальных и нематериальных активов составляет у компании IBM 20:80%, а в таких компаниях традиционной экономики, как British Petroleum – 30:70%, а Coca Cola – 5:95%.
Интересно отметить, что уровень микроконкурентоспособности (т.е. конкурентоспособности компаний) не обязательно совпадает с уровнем макроконкурентоспособности страны. Так, по данным Мирового экономического форума , развитые страны по микроэкономическому индексу конкурентоспособности, отражающему сравнительные позиции национальных компаний, как правило, занимают более высокие места, чем по макроэкономическому индексу конкурентоспособности.
У развивающихся стран наоборот, макроэкономические позиции конкурентоспособности выше, чем их конкурентоспособность на микроуровне. Можно предположить, что в этих странах сравнительно высокий уровень макроконкурентоспособности обеспечивается активной ролью государства, компенсирующего относительно слабые конкурентные позиции компаний и неразвитость институциональной среды этих стран.
Россия по обоим показателям конкурентоспособности занимает одно из последних мест, свидетельствуя, что единственным ее преимуществом, как на мировых, так и на внутреннем рынках остаются конъюнктурные, краткосрочные ценовые факторы, связанные преимущественно с девальвацией национальной валюты и ростом цен на природные ресурсы.
Кроме того, Россия попадает в группу стран, уровень экономического развития которых, измеренный показателем валового национального продукта на душу населения, оказывается выше, чем тот который должен соответствовать реальному уровню с учетом их микроконкурентоспособности. Такое несоответствие означает, что достигнутый уровень экономического развития в стране является неустойчивым в долгосрочной перспективе.
Уровень конкурентоспособности на микроуровне определяется двумя группами факторов: уровнем развития национальных компаний (их корпоративной стратегией и практикой), а также качеством микроэкономической бизнес-среды. Как показали расчеты, основанные на данных Мирового экономического форума, на динамику экономического роста, в целом по странам в 1998-2002 гг., наибольшее влияние оказывали факторы предпринимательской среды (60% против 40%).
Среди отдельных факторов микроконкурентоспособности наибольшее влияние на экономический рост оказали на стороне корпоративной стратегии и практики: технология производственных процессов, качество управляющих высшего звена, маркетинговый опыт. На стороне предпринимательской среды наиболее важными факторами микроконкурентоспособностями оказались: интенсивность конкуренции на внутренних рынках, развитие информационной инфраструктуры, усложнение спросовых характеристик и адекватность внутреннего предложения по количественным и качественным параметрам.
Для каждой страны были выделены по три ведущих фактора, составляющих соответственно конкурентные преимущества и недостатки данной страны. Для России среди факторов, определяющих ее потенциальные конкурентные преимущества, на стороне корпоративной стратегии и практики оказались: инвестиционный потенциал, товарный дизайн и наличие цепочек добавленной стоимости; на стороне предпринимательской среды – качество научно-исследовательских институтов, наличие развитой железнодорожной инфраструктуры, качество научных и инженерных кадров. Однако, как показал анализ, влияние именно этих факторов на экономический рост в целом в мире было либо нейтральным, либо отрицательным. В то же время среди трех важнейших факторов, ослабляющих конкурентные позиции России, отмечались слабая интенсивность внутренней конкуренции, низкий технологический уровень производственных процессов и недостаточный маркетинговый опыт – как раз те факторы, которые определяют микроконкурентоспособность стран на мировых рынках.

Конкурентные стратегии компаний в новых условиях

Процессы экономической концентрации ассоциируются, прежде всего, с деятельностью крупных, как правило, транснациональных корпораций. В 90-е годы на мировых рынках наблюдался отчетливый «взрыв» активности этих корпораций. Если в 80-е годы, например, число материнских компаний американских транснациональных корпораций увеличилось на 71, а дочерних компаний – на 600, то в 90-е годы, соответственно, на 500 и 4000. При этом существенно изменился сам механизм укрупнения транснациональных компаний. В 80-е годы он происходил преимущественно за счет поглощений других ТНК в рамках национальных границ. В 90-е же годы слияния и поглощения приняли отчетливо транснациональный характер.
Для уяснения особенностей процесса экономической концентрации 90-х годов важно проследить относительное значение различных мотивов инвестиционной деятельности транснациональных компаний.
Наиболее простым способом оценки таких мотивов могут служить сложившиеся модели продаж зарубежных филиалов ТНК. Анализ показывает, что наиболее типичной инвестиционной моделью транснациональных компаний является обеспечение продаж (обслуживание) на том местном или региональном рынке, где расположена та или иная дочерняя компания, а не организация производства для обеспечения экспорта продукции.
Такая «локализация» инвестиционной стратегии ТНК является своеобразным проявлением процессов концентрации, поскольку локальные рынки интенсивно глобализируются по мере снижения импортных ограничений и тарифов, гомогенизации вкусов и т.д. В то же время многочисленные зарубежные филиалы и дочерние компании ТНК требуют все большей координации и поддержки со стороны как поставщиков товаров и услуг, так и материнских компаний. Современные ТНК – это компании, сочетающие унификацию и глобальную интеграцию своей брэндовой политики, стандартов поставок и снабжения, управления знаниями, политики продаж с привязкой их к потребностям локальных рынков. Девизом таких компаний становится лозунг «думай глобально — действуй локально», а главной проблемой – правильное сочетание глобальной интеграции и местной ответственности.

Новые условия и факторы конкуренции меняют стратегию поведения компании и направления ее реструктуризации
За последнее десятилетие произошли существенные изменения в стратегии корпораций по линии выстраивания цепочек добавленной стоимости производства товаров. Традиционная структура таких цепочек, ограничивавшаяся только производством и продажей товаров, становилась все менее и менее привлекательной по мере стагнации спроса на традиционные виды товаров и продуктов. Например, в машиностроении США темпы роста снизились с 5,2% в 60-е годы до 2,0% в достаточно благоприятные для американской экономики 90-е годы. В то же время объем накопленных и используемых в экономике товаров длительного пользования непрерывно возрастал благодаря росту сроков службы и жизненного цикла произведенных товаров. Так, автомобильный парк США увеличился с 60 млн. единиц в 1950-х гг. до 200 млн. к 2000 г., в то время как ежегодный объем продаж новых автомобилей стабилизировался на отметке в 15 млн. Иными словами, отношение объема накопленного парка к ежегодному выпуску составило 13 к 1. Аналогичные тенденции наблюдались и во многих других отраслях американской обрабатывающей промышленности. Например, упомянутое соотношение в производстве локомотивов достигло 22 к 1, в производстве гражданских самолетов – 150 к 1, тракторов – 30 к 1.
Сочетание стагнирующего спроса с быстрым ростом накопленных и функционирующих в экономике основных средств заставило многие корпорации расширить традиционные рамки своей деятельности, включив в цепочки добавленной стоимости предоставление разнообразных услуг по эксплуатации и ремонту уже произведенных и проданных товаров. Эта стратегия получила название «downstream», или стратегия «нисходящих цепочек добавленной стоимости» от производства продукта к его обслуживанию у потребителя.
Известно, что доля услуг в составе американского ВВП возросла с 16% в 60-х гг. до 40% в 90-е годы, в то время как обрабатывающей промышленности – сократилась за тот же период с 27 до 17%. Еще более впечатляющей выглядит картина на некоторых товарных рынках обрабатывающей промышленности. Так, расходы американской семьи на покупку и эксплуатацию автомобиля составляют ежегодно в среднем около 6 тыс. долл. Из них собственно на приобретение автомобиля тратится лишь 20% этих расходов, остальное составляют расходы на обслуживание и эксплуатацию. Аналогичная ситуация существует в области использования персональных компьютеров. На железнодорожном же транспорте объем разного рода услуг в 28 раз превышает затраты отрасли на приобретение новых локомотивов. Традиционные промышленные корпорации стремятся захватить этот сектор услуг, поскольку он отличается более высокой прибыльностью и меньшей капиталоемкостью по сравнению с обрабатывающей промышленностью. Кроме того, благодаря относительному постоянству потока денежной наличности, сфера производственных услуг обладает ярко выраженной антицикличностью.
Использование возможностей стратегии нисходящих цепочек добавленной стоимости требует пересмотра традиционной корпоративной стратегии. Начиная с 20-х годов прошлого столетия, традиционная корпоративная стратегия базировалась на трех основных компонентах: вертикальной интеграции производства и снабжения для контроля издержек и обеспечения предсказуемости поставок необходимых компонентов и ресурсов для производства; интенсивных НИОКР в целях создания новых продуктов; и на достижении доминирующих позиций на рынке для обеспечения эффекта экономии на масштабах производства. Такая стратегия позволяла промышленным корпорациям длительное время удерживать преимущества в издержках производства, обеспечивать стабильный рост доходов и создавать существенные барьеры для конкуренции. Отдача выражалась в двухзначных цифрах прибыльности и рентабельности капитала.
Концепция нисходящих цепочек добавленной стоимости означала значительный пересмотр базовых принципов корпоративной стратегии, прежде всего в отношении вертикальной интеграции. В новой концепции продажей товара цепочка добавленной стоимости не заканчивается, а открывается дверь к выстраиванию дальнейшей цепочки, включающий широкий спектр будущих услуг. Промышленные корпорации вынуждены рассматривать цепочки добавленной стоимости взглядом потребителя, исследуя структуру затрат клиентов по эксплуатации приобретенных товаров в течении всего жизненного цикла продукта от момента его продажи (приобретения) до полной утилизации. Хотя некоторые корпорации довольно продолжительное время предоставляли своим клиентам услуги по финансированию и снабжению запасными частями, концепция нисходящих цепочек добавленной стоимости оказывается значительно шире. Рассмотрим, к примеру, рынок гражданских самолетов. Традиционный взгляд производителя на цепочку добавленной стоимости в этой отрасли довольно прост: сборка самолета, продажа и доставка потребителю, снабжение запасными частями и модернизация. С точки зрения потребителя (клиента) нисходящая цепочка должна включать в себя также финансирование и лизинг, ремонт, поставку продуктов питания, обновление салона самолета и его перепродажу. Например, корпорация «Боинг», одна из первых, принявших концепцию нисходящих цепочек добавленной стоимости, в настоящее время предоставляет своим клиентам услуги по финансированию, наземным ремонтным работам, управлению логистикой и обучению пилотов.
Традиционный взгляд на обрабатывающую промышленность предполагал, что появление новых товаров и масштабы их производства обеспечивают необходимые конкурентные преимущества. В сегодняшней развитой рыночной экономике это далеко не так. Во многих отраслях, включая химическую промышленность, автомобилестроение, производство компьютеров, гражданское авиастроение технические и потребительские особенности производимых товаров и их дифференциация не велики и легко преодолимы. В этих условиях очень трудно, если не невозможно долгое время поддерживать ценовые преимущества. Развитый рынок венчурного капитала дает возможность привлечения крупных объемов инвестиций для начинающих компаний. Развитие виртуального бизнеса и аутсорсинга означает, что капиталоемкие активы могут приобретаться посредством всевозможных коммерческих альянсов и многосторонних контрактов. Более того, в современной рыночной экономике наличие капиталоемких активов вместо того, чтобы служить источником конкурентных преимуществ, часто привязывает производителя к устаревшим корпоративным стратегиям.
В новых условиях конкурентным преимуществом в обрабатывающей промышленности становится «преданность клиенту». Целью же корпоративной стратегии – не столько завоевание наибольшей доли потребителей, сколько – выстраивание прочных и долгосрочных отношений с клиентами. Завоевывая лояльность клиента, производитель становится приоритетным поставщиком услуг в течение всего жизненного цикла товара. Для приобретения доверия клиента не достаточно просто поставить необходимый товар, но необходимо также и обеспечить набор услуг, которые минимизируют совокупные издержки, связанные с владением и эксплуатацией данного товара. В этой связи особую роль приобретает установление контроля над каналами дистрибуции товара. Некоторые корпорации осуществляют это посредством эксклюзивных контрактов с торговыми компаниями. Например, известная американская корпорация «Вирпул» около 30% производимой бытовой техники продает через сеть торговой компании «Сиерс» под брэндом «Сиерс Кенмор». В компьютерном бизнесе 90% персональных компьютеров компаний «Ай Би Эм», «Хьюлетт-Паккард» и «Компак» продается через нескольких крупных розничных торговцев, включая «Инграм Майкро» и «Тех Дейта». Корпорация же «Форд» старается сама приобрести дилерскую сеть на некоторых региональных рынках. Кроме того, эта автомобильная корпорация купила несколько ведущих европейских поставщиков запасных частей и компаний сферы автомобильных услуг. Аналогичной стратегии придерживается «Кока Кола», которая контролирует 70% своей дистрибьюторской сети на внутреннем рынке и агрессивно пытается установить аналогичный контроль на внешних рынках. Известный конгломерат «Дженерал Электрик» учредил дочернюю компанию «Дженерал Электрик Кэпитал» специально для предоставления финансовых услуг компаниям, потребителям продукции материнской компании. За пятнадцать лет своего существования «Дженерал Электрик Кэпитал» превратилась из скромной финансовой дочки в могучий профит — центр всей корпорации, обеспечивающей 41% совокупных доходов конгломерата.
Еще в 80-е годы процесс диверсификации и создание на этой основе многоотраслевых холдингов и конгломератов, рассматривался в рамках мирового экономического развития в качестве одного из важнейших рычагов повышения конкурентоспособности компаний. Однако в 90-х годах в условиях глобализации информационных, финансовых и человеческих ресурсов, развития новой экономики, и особенно — распространения электронной торговли резко возросла конкуренция на рынке промежуточных продуктов, значительно расширились возможности выбора поставщиков и потребителей.
В этой связи новым явлением стали процессы, которые получили названия “focusing” и “divestiture”, “spin-off” т.е. процессы, связанные с освобождением от непрофильных производств, распродажей активов и концентрацией усилий на основных, перспективных видах деятельности.
Среди характерных примеров такого рода в последнее время следует отметить: разделение компании AT&T на четыре независимые компании; распродажу компанией «Сименс» своих подразделений розничных и банковских операций, а также производства электромеханических компонентов соответственно американским компаниям «Кольберг Крэвис Робертс» и «Тико Интернэшнл» на общую сумму 1,9 млрд. долл. ; разделение в марте 1999 года компании «Хьюлетт – Паккард» на две независимые компании – одну с тем же названием, специализирующуюся на производстве компьютерного оборудования и вторую — «Эйджилент Текнолоджиз», которая занимается разработкой измерительного оборудования для телекоммуникационной, медицинской и химической промышленности .
Последние данные свидетельствуют, что конгломераты и финансово-промышленные группы начинают испытывать все большие трудности под влиянием усиливающейся конкуренции и ее глобализации. Анализ деятельности 500 крупнейших компаний, публикуемых в газете «Файнэншл Таймс», показывает, что многоотраслевые и многопрофильные компании не только теряют свой рейтинг, но и вообще покидают список ведущих корпораций мира. Так среди 100 ведущих компаний к 2002 г. осталось лишь 3 компании конгломератного типа, в то время как в 1996 г. их было 7. За 1996-2002 гг. американский многоотраслевой концерн 3M (Минесота Майнинг энд Мэнуфекчуринг ) переместился в списке ФТ с 72 на 86 место; многопрофильная химическая корпорация “Дюпон” опустилась с 28 на 79 место, германский концерн “Байер” – с 81 на 170. Компании же “Сиба” (44 место в 1996 году), “Хёхст” (116) и «Феба» в рейтинг 2002 г. вообще не попали.
Интересно также проследить судьбу компаний, входящих или входивших в ведущие японские финансово-промышленные группы, такие как “Мицуи”, “Мицубиси”, “Сумитомо”. Так в рейтинге ФТ 1996 г. присутствовало 8 компаний, входящих в группу “Мицубиси”, к 2002 г. их осталось только 5. При этом ведущая машиностроительная корпорация “Мицубиси Хэви Индастриз”, занимавшая шесть лет назад 76 место среди крупнейших компаний мира, в 2002 г заняла лишь 411 место. От шести компаний, входящих в финансово-промышленную группу “Сумитомо”, к 2002 г., остался лишь Сумитомо Бэнк, опустившийся с 18 на 182 позицию. Группу “Мицуи” в 1996 г. представляли 3 корпорации, в 2002 г. – одна.
Указанные тенденции не означают, конечно, что не происходит консолидации капитала, однако она осуществляется, как правило, вокруг профильного направления деятельности – core activity, о чем свидетельствуют последние факты слияний и поглощений в банковской сфере, нефтяной промышленности, секторе наукоемких отраслей.
Если диверсификация имеет место, то она осуществляется по правилу «Seeds & Needs», когда дочерние компании используют технологию материнской компании для обеспечения потребностей своего бизнеса. При этом диверсификация осуществляется из отраслей и компаний, где отношение НИОКР к продажам наиболее высокое.
Подобные тенденции подталкивают ряд экспертов к выводам о том, что компаниям стран с развивающимися рынками целесообразно придерживаться аналогичных стратегий. Так утверждается, что если компания не обладает конкурентными активами, она может, исповедуя т.н. стратегию приспособления, присоединится к процессу аутсорсинга, купив распродаваемые активы многонациональных корпораций, вступая в альянс с ними. В качестве примера приводится опыт индийской компании «Сандарам», купившей у «Дженерал моторс» линию по производству крышек для радиаторов и ставшей единственным поставщиком американского автомобильного гиганта.
Тем же компаниям, которые обладают определенными конкурентными активами, рекомендуется придерживаться т.н. стратегии соперничества, при этом самим осуществлять аутсорсинг, сосредотачиваясь на наиболее конкурентных видах производства. Например, венгерская компания «РАБА» в свое время производила широкий ассортимент транспортных средств и их компонентов (от автомобильных двигателей и осей до автобусов, грузовиков и тракторов). В условиях открытия восточно-европейского рынка и консолидации мировой автомобильной индустрии, компания была близка к коллапсу, но выжила, благодаря концентрации усилий на одном направлении, а именно: на производстве осей для тяжелых тракторов. В настоящее время в компании это направление составляет две трети общего объема продаж и почти 100% ее экспорта, а сама фирма со своим продуктом занимает 25% североамериканского рынка. Аналогичным образом и мексиканская компания «Семекс» превратилась из диверсифицированного конгломерата в специализированного производителя цемента, занимающего на рынке этого товара третье место в мире. При этом исповедовался принцип: «стать мельче, чтобы потом стать крупнее».

Сравнительные уровни экономической концентрации

Насколько характерны рассмотренные тенденции для России? Ответ на этот вопрос важен для понимания закономерностей развития российского корпоративного сектора и выработки подходов к его государственному регулированию. Прежде всего, целесообразно проанализировать сложившийся в России уровень экономической концентрации и сравнить его по возможности с наиболее широким кругом других стран. Подобные сравнения в отечественной литературе довольно редки, что связано с рядом объективных, главным образом, методологических трудностей. Тем не менее, необходимо отметить, прежде всего, работы на эту тему Бюро экономического анализа . Экспертами Бюро были проведены сравнительные расчеты показателей концентрации производства для трех крупнейших производителей России и Германии (CR-3) и т.н. коэффициента концентрации производства Герфиндаля-Гиршмана (HHI) для России и США. В таблицах 1 и 2 приведены выборочные оценки этих показателей для ряда ключевых отраслей промышленности указанных стран.

Таблица 1

Показатели концентрации по важнейшим отраслям промышленности России и Германии
(удельный вес трех ведущих производителей, %, 1994 г.)

Источник: Концентрация производства: условия, факторы, политика. Москва, Теис, 2001 г., стр. 234-256.

Приведенные данные свидетельствуют, что концентрация производства в отраслях российской промышленности в целом выше, чем в германской. В то же время эти различия не являются драматическими. В некоторых же отраслях (сахарная промышленность, льняное производство, производство древесностружечных плит, синтетического каучука, гипса, первичная обработка стали и производство ферросплавов) уровень монополизации в Германии даже выше, чем в России.
Еще более интересная картина складывается при сравнении уровней концентрации в промышленности России и США (таблица 2).

Таблица 2

Показатели концентрации по важнейшим отраслям промышленности России и США (показатель Герфиндаля-Гиршмана (HHI))

Источник: Концентрация производства: условия, факторы, политика. Москва, Теис, 2001 г., стр. 219-234.

Из таблицы видно, что в таких ключевых отраслях промышленности, как автомобилестроение, станкостроение, транспортное машиностроение, электронное машиностроение, производство средств связи, а также в производстве важнейших строительных материалов, уровень концентрации производства в США существенно выше, чем в России.
Выявленные особенности подтверждаются и рядом оценок западных экспертов, в частности, экспертами Мирового банка. В одной из своих фундаментальных работ они утверждают, что промышленная концентрация в России на национальном уровне не является очевидной, а традиционное представление о том, что монополии и олигополии занимают существенное место в российской экономике, является не более чем мифом. Данное утверждение иллюстрируется статистическими показателями концентрации производства на основе среднего размера крупнейших по численности занятых компаний (таблица 3).

Таблица 3

Агрегированный уровень концентрации производства в промышленности

Страны Средний размер 10 крупнейших компаний по численности занятых (тыс. чел) Доля 10 крупнейших компаний в общей численности занятых, %
США 310,5 13,1
Германия 177,1 20,1
Япония 107,1 7,3
Великобритания 141,2 23,1
Франция 116,0 23,2
Южная Корея 54,4 14,9
Канада 37,0 15,3
Швейцария 60,0 49,4
Голландия 84,9 84,5
Швеция 48,5 49,4
Россия 62,6 4,6
Источник: Annethe N. Brown, Barry W. Ickes, Randy Ryterman The Myth of Monopoly: A New View of Industrial Structure in Russia. The World Bank, Wash. D.C. 1994, p. 45

Обращает на себя внимание, что по данным экспертов Мирового банка, в начале 90-х годов (а именно к этому времени относятся приводимые выше статистические данные) Россия существенно уступала в уровне концентрации производства ведущим развитым странам, особенно по показателю удельного веса крупнейших предприятий в общей численности занятых. В этой же работе приводятся сравнительные данные об уровнях концентрации по 20 отраслям промышленности России и США на основе показателей объема продаж и численности занятых восьми крупнейших компаний обеих стран. Анализ показывает, из двадцати отраслей лишь в восьми (по объему продаж) и лишь в четырех (по численности занятых) уровень концентрации в России был выше, чем в США .
Наши собственные расчеты сравнительной экономической концентрации, проведенные на базе статистики конца 90-х годов – начала нынешнего века, в целом не противоречат уже выявленным тенденциям (таблица 4).

Таблица 4

Удельный вес промышленной продукции, впускаемой 4 крупнейшими организациями

Отрасль США (1997 г.) Россия (2001 г.)
Электроэнергетика 14,7 18,5
Топливная промышленность нет сведений. 29,4
Нефтедобывающая промышленность 64,3 42,7
Нефтеперерабатывающая промышленность 29,5 39,4
Черная металлургия, в том числе

электрометаллургия
32,7

60,6 38,6

нет сведений

Цветная металлургия 49,0 34.4
Химическая и
нефтехимическая промышленность 22,7
59.9 13.8
нет сведений

Машиностроение и металлообработка, в том числе:
строительное машиностроение
машиностроение для добывающей
промышленности

транспортное машиностроение
11,5

49,6

36,4

37.9

15.6

нет сведений

нет сведений

нет сведений

Лесная и деревообрабатывающая промышленность 18,5 14,7

Промышленность строительных материалов
13.5
5,6
Легкая промышленность 22,8 5,3
Пищевая промышленность, в том числе:
табачная и производство алкогольных напитков
14,3
45,1 6
нет сведений
Источник: Concentration Ratios in Manufacturing. 1997 Economic Census, Statistical Tables. June 2001; Госкомстат России.

Из таблицы видно, что уровень концентрации производства по сравнению с США заметно выше лишь в российской нефтеперерабатывающей промышленности. В электроэнергетике, черной металлургии, машиностроении этот уровень близок к американскому. В большинстве же отраслей (легкой, пищевой, лесной, химической и нефтехимической промышленности, цветной металлургии) он ниже, чем в США.
Ряд экспертов справедливо указывает на то, что в условиях интенсивного формирования в России интегрированных бизнес — групп и холдингов при расчетах уровня экономической концентрации цензовую статистику необходимо дополнять статистикой годовой финансовой отчетности соответствующих ИБГ и крупных корпораций. Применительно к восьми крупнейшим российским ИБГ подобная статистика выглядит следующим образом (таблица 5):

Таблица 5

Удельный вес крупнейших российских ИБГ по важнейшим экономическим показателям %, 2001 г.

Интегрированные бизнес-группы Промышленное производство Экспорт
«ЛУКойл» 7,6 6,9
«Альфа-групп»-«Ренова» 6,7 5.9
«Юкос» 5,3 5,9
«Базовый элемент»-«Сибнефть» 4,7 4.9
«Интеррос» 3,8 3.9
«Сургутнефтегаз» 3,0 2,0
АФК «Система» 3.0 нет сведений
«Северсталь» 1,4 1,0
Всего 35,6 30,5
Источник: информация ЦБ России, годовая финансовая отчетность предприятий

Таким образом, на крупнейшие российские интегрированные бизнес-группы приходилось в 2001 г. 35,6% промышленного производства и 30,5% экспорта страны. Для сравнения: в США десять крупнейших компаний производят 27,4% промышленной продукции, в Германии – 15%. В тоже время в Канаде доля восьми крупнейших компаний в электронном машиностроении составляет 64,7%, а в аэрокосмической промышленности – 76,4%, в судостроении – 87,6%, в электротехнической промышленности – 93,1%, в автомобилестроении – 99%. Средняя численность занятых в ведущих российских ИБГ составляла в 2001 г. 147 тыс. чел. По этому показателю Россия находилась на уровне Великобритании (141 тыс. чел.), уступая США (335 тыс. чел.) и Германии (206 тыс. чел.).
Косвенное представление о международных уровнях экономической концентрации может дать сопоставление экономических показателей деятельности ведущих компаний соответствующих стран. Такое сопоставление приведено в таблице 6. Оно свидетельствует о том, что, приближаясь к крупнейшим американским и германским корпорациям по численности занятых, ведущие российские ИБГ значительно отстают от них по объемам оборота: от германских компаний в среднем – в 4-6 раз, от американских – в 10-12 раз. Имея в виду межстрановую разницу в объемах промышленного производства и в численности занятых в промышленности, а также временную разницу в сравниваемых показателях, можно предположить наличие более существенной экономической концентрации в США и Германии по сравнению с Россией.

Таблица 6

Экономические показатели восьми крупнейших компаний России, США и Германии*

Компания Объем оборота (млрд. долл.) Численность занятых (тыс. чел.)
1. «Лукойл»
«Дженерал моторс» (США)
«Даймлер-Бенц»**
(Германия) 14
165,4
68.8 102
692,8
321

2. «Альфа-групп»-«Ренова»
«Форд Мотор» (США)
«Сименс» (Германия) 13,1
137,1
58,9 143
337.8
376,1
3. «Юкос»
«Эксон» (США)***
«Фольксваген» (Германия) 10,5
107,9
58,5 106
304.5
242,3
4. «Базовый элемент»-Сибнефть»
«Уол-Маркт Сторс» (США)
«Метро» (Германия) 9,1
93,6
44,4 173
86,0
178,6
5. «Интеррос»
«Эй-Ти энд Ти» (США)
«Феба» 7,4
79,2
44,1 199
622,0
123,0
6 «Сургутнефтегаз
«Ай-Би-Эм» (США)
«Эр-Вэ-Е» 6.0
62,7
36,3 95
219,8
135.1
7. АФК «Система»
«Мобил» (США)****
«Хехст» (Германия) 5,9
64,8
34,6 144
58,5
165,9
8. «Северсталь»
«Сиэрс Рибок» (США)
«Б М В» (Германия) 2,8
54,5
30,7 135
359,7
107,0
* По России статистические данные относятся к 2001 г., по США и Германии – к 1996 г.
** До слияния с «Крайслер»
*** До слияния с «Мобил»
**** До слияния с «Эксон»
Источник: информация ЦБ России, годовая финансовая отчетность предприятий; Financial Times 500, 1996-2001.

При значительно более высоких объемах производства стали и добычи нефти в России по сравнению с Великобританией, крупнейшая российская металлургическая компания «Северсталь» в 2001 г. имела ежегодный оборот в размере 2,8 млрд. долларов, а крупнейшая в этой сфере британская компания «Бритиш Стил» в 1996 г. — 11 млрд. долларов. Аналогичное сравнение нефтяных компаний «ЛУКойл» и «Бритиш Петролеум» дает, соответственно, цифры в 14 и 56,3 млрд. долл. Где действительно отмечается высокий уровень концентрации, так это на отдельных российских товарных рынках. Так, например, доля ОАО «Норильская ГМК» (бывший «Норильский Никель») в производстве меди составляет 60%, кобальта – 85%, никеля – 90%. В производстве проката и глинозема удельный вес соответственно «Новолипецкого металлургического комбината» и ОАО «СУАЛ-Холдинг» достигает 60%, а в производстве легковых автомобилей – доля «Автоваза» — 70% .
Таким образом, барьеры на пути конкуренции в России, по видимому, связаны не столько с монополизацией и высоким уровнем отраслевой концентрации, сколько с сегментацией (в том числе региональной) определенных товарных рынков. Из этого следует, что традиционные методы решения проблем экономической концентрации (такие как антимонопольное регулирование и усиление конкуренции со стороны импорта) могут оказаться неэффективными в деле поощрения конкуренции в российской экономике. Эти проблемы преодолеваемы скорее на путях улучшения рыночной инфраструктуры и стимулирования входа на рынки новых компаний и фирм.

Плюсы и минусы экономической концентрации

Отставание России по уровню концентрации и развития крупных корпораций от ведущих развитых стран мира в значительной степени предопределяют усиление процессов диверсификации и создания многоотраслевых холдингов и ИБГ. Теория транзакционных издержек предполагает, что оптимальная структура фирмы определяется характером институциональной среды, в которой она функционирует. Эта среда характеризуется в России, прежде всего, отсутствием надежной достоверной информации о финансовых, товарных рынках, рынке рабочей силы и т.д., а также о субъектах этих рынков.
Особенно высокими оказываются т.н. издержки взаимодействия — interaction costs — которые в отличие от транзакционных издержек включают не только издержки обмена товарами и услугами, но и издержки обмена идеями, информацией, а также затраты на поиск достоверной информации. Это обстоятельство исключительно важно, поскольку среди факторов конкурентоспособности фирмы фактор доступности информации по своей значимости перевесил в конце 90-х годов фактор доступности финансовых ресурсов.
В качестве основных характеристик институциональной среды можно выделить рынки капиталов, продуктов и рабочей силы; системы государственного регулирования и законодательную среду, а также механизмы исполнения контрактных отношений. В ведущих развитых странах институциональная среда отличается в целом эффективно функционирующими рынками, высокой степенью законодательной защиты контрактных отношений и развитой системой корпоративного управления и контроля (таблица 7).

Таблица 7

Сравнительная характеристика институциональной среды

Характеристики
институциональной
среды США Западная Европа Россия
Финансовый рынок Ориентирован на рынок ценных бумаг; менеджеры контролируются правилами раскрытия информации и рыночными механизмами (слияния и поглощения) Ориентирован на банки; мониторинг за счет перекрестного владения акциями и советом директоров Неразвит; неликвидный рынок акций; слабый мониторинг со стороны государственной бюрократии
Рынок рабочей силы
Большое число бизнес-школ и консультационных фирм, предлагающих фирмам широкий выбор специалистов; высокий уровень профессиональной подготовки и благосостояния обеспечивает высокую мобильность рынка Небольшое число бизнес-школ; подготовка осуществляется внутри фирм с ориентацией на внутрикорпоративные интересы Небольшое число бизнес-школ; подготовка носит эпизодический характер; дефицит высококвалифицированных управленческих кадров; рабочая сила негибкая
Товарный рынок Надежное обеспечение соблюдения ответственности за совершение сделок; эффективный механизм распространения информации; активная роль потребителей и их организаций Надежное обеспечение соблюдения ответственности за совершение сделок; эффективный механизм распространения информации; активность потребителей меньше выражена Ограниченное обеспечение соблюдения ответственности за совершение сделок; малый объем распространяемой информации; отсутствие эффективных потребителей
Государственное регулирование Низкая степень вмешательства; относительно низкая коррупция Умеренное вмешательство; относительно низкая коррупция Высокая степень вмешательства; высокая коррупция
Механизм обеспечения законодательства предсказуемый предсказуемый непредсказуемый
Корпоративная структура Сфокусированная; диверсифицированные группы не характерны Диверсифицированные группы достаточно широко развиты
Диверсифицированные группы преимущественно доминируют

Источник: таблица составлена по методологии Khanna, Tarum and Krishna G. Palepu, 1997, Why Focused strategies may be wrong for emerging markets. Harvard Business Review, July/August, 41-51

В России, вследствие неразвитости коммуникационной инфраструктуры, продуктовые рынки отличаются острым недостатком информации, как у продавцов, так и у покупателей. Но даже если такая информация и оказывается в наличии, отсутствует механизм подтверждения требований продавца. Число независимых организаций, обеспечивающих потребителей надежной информацией, незначительно, а эффективность государственных организаций в этой сфере чрезвычайно низка. Наконец, не функционирует арбитражный механизм компенсации покупателю потерь, возникающих в случае несоответствия поставляемых товаров указанным в контрактах заказам и условиям. В результате компании несут более высокие издержки по созданию надежных товарных брэндов по сравнению с развитыми странами. В свою очередь, существующие брэнды обладают колоссальной инерционностью. В этих условиях диверсифицированные бизнес группы могут снижать издержки за счет распределения расходов по другим направлениям деятельности и использовать существующие брэнды в новых продуктах.
Что касается рынка капиталов, то здесь отсутствие надежной информации не позволяет новым фирмам получать доступ к финансовым ресурсам на равных условиях с крупными существующими компаниями, а инвесторы не хотят вкладывать деньги в новые предприятия. Институт финансовых посредников (взаимные фонды, инвестиционные банки, венчурные капиталисты) развит слабо. Законы о ценных бумагах неудовлетворительны в смысле защиты прав инвесторов, а их применение беспорядочно. В этих условиях крупные диверсифицированные корпорации выполняют роль венчурных компаний для новых мелких фирм, обеспечивают доступ к рынку капиталов, выступают в роли кредитных институтов, учреждая специальные дочерние компании для финансирования входящих в группу фирм-поставщиков и потребителей.
Рынки рабочей силы стран с формирующимися рыночными системами, и России в том числе, отличаются недостатком бизнес-образования (в США, например, число бизнес-школ превышает 600) и недостатком квалифицированных менеджеров. Поэтому диверсифицированные компании могут совместно с ведущими западными бизнес-школами создавать собственные программы переподготовки менеджеров и работников и развивать рынок рабочей силы в рамках своих групп компаний. Более того, многие финансово-промышленные группы в развивающихся странах создают собственную сферу социальных услуг – школы, больницы, места отдыха.
В области государственного регулирования непрозрачность законодательной среды и возможность субъективного толкования законодательных актов дает чиновникам возможность применять такие правила на практике. В этих условиях крупные финансово-промышленные группы выступают посредниками между своими компаниями и иностранными партнерами и государственными органами. В Малайзии, например, крупнейшие политические партии имеют свои аффилированные конгломераты. В Индонезии у многих бизнес-групп главным элементом активов является доступ к высшим слоям государственного руководства.
Несмотря на вмешательство государства в экономику, механизм обеспечения контрактов в странах с формирующимися рыночными системами, как правило, не функционирует. Поэтому здесь бизнес-группы заменяют собой институт арбитража и судебную систему, в то время как в западных странах компании работают на базе т.н. правила «вытянутой руки» (arm’s length contractual agreement) т.е. напрямую, независимо друг с другом и без посредников.
Отсутствие институциональных посредников увеличивает издержки фирмы на приобретение необходимых факторов производства: финансовых ресурсов, технологии, управленческих кадров. Несовершенные рынки затрудняют продвижение новых брэндов на продуктовые рынки и заключение контрактных отношений с иностранными партнерами. В этих условиях компания может успешно развиваться как часть диверсифицированной группы, которая выступает в роли посредника между индивидуальным предприятием и несовершенными рынками.
Таким образом, в развивающихся рыночных экономиках диверсифицированные компании и холдинги выполняют роль стандартных институциональных структур, эффективно функционирующих в западных странах (таблица 8).

Таблица 8

Элементы институциональной среды Институты, заменяемые холдингами и бизнес-группами
Рынок капитала венчурные фирмы, провайдеры акционерного капитала, взаимные фонды, банки, аудиторы

Рынок труда управленческие институты/бизнес школы, сертификационные агентства, фирмы по поиску персонала

Продуктовые рынки сертификационные агентства, арбитражные суды, управленческие структуры

Государственное регулирование институт лоббизма

Механизм обеспечения контрактов Суды, арбитраж

Нельзя не согласится также с тем, что процесс экономической концентрации в России является «одной из форм реструктуризации предприятий, адаптации производственных активов, не способных к самостоятельному функционированию в условиях рынка, к новым условиям хозяйствования» .
В то же время подобная тенденция имеет ряд существенных недостатков. Во первых, возрастает опасность т.н. «корпоративного социализма», через которую прошли американские диверсифицированные корпорации и конгломераты в 60-е и 70-е годы, т.е. когда финансовые ресурсы перекачиваются из высокоэффективных в низкоэффективные подразделения . Во вторых, непрозрачность внутренних операций и неясность для внешних инвесторов (особенно иностранных) какой сегмент обеспечивает рост совокупной стоимости корпорации, сдерживает привлечение внешнего капитала. В третьих, в рамках ИБГ часто происходит излишняя локализация хозяйственных отношений и блокирование горизонтальных хозяйственных связей. Однако наиболее негативный эффект холдинговые компании и ИБГ могут оказывать на уровень внутренней конкуренции и возможности вхождения на рынок новых фирм. По некоторым оценкам, увеличение рыночной доли вертикально-интегрированных корпораций на 10% сопровождалось уменьшением коэффициента входа на рынок на 2-7% .

Задачи государственного регулирования

Рассмотренные проблемы ставят специфические задачи в области государственного регулирования процессов экономической концентрации в России и повышения конкурентоспособности ее экономики.
Важнейшим звеном экономической стратегии должно стать признание крупного бизнеса в качестве важнейшего субъекта национальной модернизации и глобальной конкурентоспособности. Для современной промышленной политики характерно отсутствие жестких отраслевых приоритетов, вследствие, прежде всего, высокодиверсифицированной структуры бизнеса. Поэтому в качестве главного адресата государственного регулирования все чаще выступают сформировавшиеся в той или иной стране корпоративные структуры. Именно здесь все в возрастающей степени концентрируются ресурсы общенационального развития: профессиональные кадры (маркетологи, топ-менджеры), управленческая компетенция, передовые технологии и финансовые ресурсы.
Мировой опыт свидетельствует, что во всех странах, включая Францию, Германию, Корею и др. промышленная политика адресовалась, прежде всего, компаниям, а не отраслям и органично включала в себя выращивание «национальных чемпионов». Во Франции, например, в каждой отрасли были созданы одна-две крупные компании со шлейфом мелкого бизнеса, которые должны были конкурировать с зарубежными фирмами на мировых рынках. «Чемпионы» определялись на основе высокого уровня технологического совершенства в определенных товарных нишах.
В Германии уже в 50-е годы государственные банки перешли от кредитования конкретных отраслей к рефинансированию частных банков, имеющих устойчивые связи с промышленными компаниями. В Корее государственная поддержка предоставлялась тем из компаний, которые соответствовали определенному набору критериев, среди которых, например: удельный вес расходов на НИОКР, качество менеджмента, имеющего четкую стратегию развития фирмы и т.д. Государство и крупные компании совместно определяли механизмы, закрепляющие за лидерами бизнеса их специализацию. По мере накопления финансовых, кадровых и технологических резервов структура финансово-промышленных групп эволюционировала от легкой промышленности к автомобильной, электронике, информатике и биотехнологии. Пришло понимание того, что существуют не отмирающие отрасли, а устаревшие технологии.
В отношении крупных корпораций государство заинтересовано в постоянном увеличении их доли на мировом рынке, расширении объема участия в международном разделении труда и превращении в полноценные транснациональные компании. Что касается региональных промышленных компаний и территориальных комплексов, государство заинтересовано в их поддержке для постоянного увеличения их доли на внутреннем рынке, превращения их в национальные промышленные структуры, а затем обеспечения их выхода на мировой рынок с конкурентной продукцией. Наконец, малый и средний бизнес должен обеспечивать и подпитывать крупный и региональный бизнес инновациями, новыми видами продукции и кадровыми ресурсами.
Выше уже отмечалось, что в России формирование интегрированных бизнес-групп и крупного корпоративного сектора происходит на основе уже сложившихся крупных производственных комплексов. Поэтому меры государственного воздействия следует сосредоточить вокруг общей и комплексной экономической концентрации, направляя усилия на формирование, оптимизацию и структурную эволюцию интегрированных бизнес-групп, а также развитие их конкурентоспособности.
Прежде всего, целесообразно в отношении каждой ИБГ стимулировать процесс определения «ядра бизнеса», ограничив сферу их деятельности 3-5 ключевыми секторами, вокруг которых будут развиваться основные структуры ИБГ. В таком случае, разрешения на слияния и поглощения ИБГ должны получать при обязательствах продажи части своих непрофильных активов. Государство может стимулировать процесс «враждебных» поглощений и слияний через механизм субсидирования процентных ставок по кредитованию подобных операций.
Еще одним инструментом формирования прогрессивной структуры ИБГ является передача в доверительное управление (или прямая продажа) пакетов акций предприятий, закрепленных за государством. Важную роль в оптимизации структуры ИБГ может сыграть конверсия налоговой задолженности предприятий в их акции с последующей продажей этих акций стратегическим собственникам.
Выбор конкретных объектов государственного регулирования должен осуществляться по прозрачным и понятным критериям, как качественным (репутация компании; качество менеджмента; оценка вертикальной конфигурации организационной структуры компании; степень прямых связей и ассоциативности крупной компании – холдинга с мелкими и средними фирмами и др.), так и количественным (доля профильных активов в стоимости совокупных активов; динамика роста выпуска конкурентоспособной продукции; доля данной продукции на национальном и мировом рынках; создание новых рабочих мест, программы повышения квалификации, динамика оплаты труда, выплаты дивидендов и др.).
Очевидно, что процесс государственного регулирования экономической концентрации, реформирования и реструктуризации крупного бизнеса не является одномоментным и односторонним. Для повышения эффективности он должен происходить в рамках совместных решений государства и бизнес-групп, что в других странах получило название «большой сделки» (Big Deal). Его можно условно разделить на два этапа. На первом этапе, в краткосрочной перспективе превалируют задачи вовлечения в рыночный оборот еще не задействованных и повышение конкурентоспособности уже имеющихся у корпоративного сектора производственных ресурсов. Государство, устанавливая временные рамки реструктуризации, сосредотачивается на выработке финансовых, налоговых и других инструментов реорганизации и оптимизации структуры бизнеса, информационной поддержке и посредничестве при совершаемых сделках, и главное – на формировании необходимых рыночных институтов, создании условий, при которых заработали бы нормальные рыночные сигналы и механизмы дальнейшей реструктуризации.
В долгосрочной перспективе, по мере «взросления» российских ИБГ будет, по видимому, осуществляться постепенный переход к регулированию рыночной концентрации и концентрации прав собственности, через стимулирование конкуренции на товарных рынках, рынках факторов производства и промежуточных товаров, через улучшение корпоративного управления, разделение функций собственника и менеджера, передачу функций управления от собственника совету независимых директоров, общее повышение транспарентности ведения бизнеса и т.д.